ПРЕЗРЕНИЕ И УПРЁК
В конце 60-х, в светлом советском прошлом работал я КиевзНИИЭПе вместе с одним грузином, Лёней Леворулидзе. В общем индивидуй очень даже неглупый, но к науке не питал не то что особой, а ваще никакой страсти. Просто подчинился железной воле, как бы теперь сказали, главного спонсора - богатого папы-цеховика с тремя классами начальной школы. Папе страшно захотелось стать отцом кандидата наук. Не скажу сколько папа влил отборного коньяка в науку, сколько впрыснул в неё финансовых вливаний ради защиты сына, но так уж получилось, работу над диссертациями мы завершили одновременно.

Дальше наши пути разошлись на пару лет, за которые он вбросил "кирпич" в зону защиты, дальше уже активно подключился папа-цеховик. А я, имея в качестве отца не богатого грузинского папу, а бедного еврейского, да будучи фанатом своего дела, усиливал фолиант до "трёх ивановых" - по требованию научного руководителя всемирно известного профессора Д.В.Вайнберга. Ибо когда принёс законченную работу ему на подпись, он вынес вердикт:
- Для Иванова это бы вполне хватило, а с вашим еврейским счастьем родиться в СССР надо явить опус мощностью в три Иванова.

И я занялся усилением, выполнил расчёты многих уникальных объектов, пока Лёня с папой рыскали по учёным советам для защиты и вербовали официальных оппонентов. Потому как работа была очень слабой. Поначалу, получив ящик коньяка и чего ещё, мэтры лихо брались оппонировать и принимали работу на защиту в свои учёные советы. Но, ознакомившись поближе, резко тормозили и давали полный задний ход, всячески отвиливая от чести принимать к защите и оппонировать лёнин научный опус. И на какие только хитрости эти учёные гады не пускались: ссылались на резко возникшую занятость, боли в паху, тикали в заграницу, а один даже умер, только бы не иметь дела с лёниной работой. В некрологе написали "... после тяжёлой, продолжительной болезни". Но ведь с этой "тяжёлой, продолжительной болезней" он жил много лет, пока не прочёл лёнин опус - вот тут он (мэтр, а не опус) сразу и кырдыкнулся.

Наконец, с подачи папы Лёня удостоился приёма у корифея науки строительного производства академика Монфреда. Тот дал Лёне его кирпич, предложил понюхать и честно сказать чем пахнет. Лёня пытался честно ответить:
- Кожей!
- Нет!
- Клеем!
- Нет!
Лёня решил уничижиться, авось поможет покаяние в содеянном, вроде как сильно принюхался:
- Дерьмом!

Академик сдался:
- Вот видите, коллега, вы считаете, что ваша работа пахнет кожей, клеем,.. дерьмом, наконец! А вот пОтом она не пахнет!
И строгим академическим почерком изложил перечень улучшений работы, на выполнение которого у Лёни ушла бы вся оставшаяся жизнь. С учётом кавказского долголетия.

.. К чёрту подробности, в мире не без недобрых людей, и за агромадный бакшиш Лёня защитился. Признавшись, чтобы отбить бакшиш за счёт кандидатской надбавки, ему бы пришлось вкалывать в три смены лет 500.

К этому времени защитился и я, на белом коне: работу признали докторской и порекомендовали оформить как таковую, не откладывая даже в короткий ящик. В ВАКе моё дело прошло на удивление быстро. К тому времени и Лёне, после полуторагодичных мытарств по чёрным экспертам ВАКа, пришла такая же, как и мне, вожделенная стандартная открытка об "утверждении ВАКом решения учёного совета о присвоении учёной степени кандидата технических наук". Ошалевший от счастья на каждый телефонный звонок Лёня вальяжно брал трубку:
- Вас слушает кандидат технических наук Леонид Георгиевич Леворулидзе!

А любое обращение ко мне начинал словами:
- Как кандидат кандидату скажу тебе, что ты ... ну, там должен передать такой-то справочник... пойти со мной к начальнику... занять очередь в столовой...и т.д., - перефразируя крылатую фразу из послевоенного хита "Подвиг разведчика", которую советский разведчик майор Алексей Федотов, по легенде - Генрих Эккерт, выдал обосравшемуся немецкому визави Штюбингу:
- Как разведчик разведчику скажу вам, что вы - болван!

Вообще-то по принятому ритуалу кандидатские дипломы нам должны были торжественно вручить на Учёных советах, где мы защитились. Лёня защитился в каком-то Мухосранске, и ему было впадлу ещё раз туда тащиться. К тому же он там наследил, выдав себя за холостяка, и во время защитной опупеи жил у председателя тамошнего Учёного совета с председателевой дочкой, и успешность защиты определилась лёниным статусом будущего зятя. У меня тоже был свой невтерпёж получить заветные корочки, чтобы поскорее явить их в отдел кадров для вступления во владение положенной кандидатской надбавкой, при конвертации в стеклянную валюту составившую почти два десятка поллитровок. Поэтому мы воспользовались возможностью, обеспеченной папой-цеховиком получить корочки прямо в ВАКе, пожертвовав торжественной процедурой вручения нам корочек на заседаниях наших Учёных советов. И вечером того же дня, когда папа назвал нам своего агента и явку в ВАКе, мы рванули на вокзал, чтобы утром следующего дня прибыть в Белокаменную.